Чужеродные

Герои этих рассказов существуют в пузыре собственной реальности. Снаружи случаются большие катастрофы и мелкие расставания, гремят конфликты, исчезают редкие виды птиц и стираются из памяти знаменитые достопримечательности. Персонажи подмечают изменения и, цепляясь за символы прошлого, одновременно остаются собой и становятся чужеродными элементами не враждебной, но и не дружественной среды. Просто все они сами по себе — герои в жизни и жизнь в героях. Это не о поисках себя, а о том, насколько ты слился с окружением, да и так ли необходимо это слияние. Несколько месяцев назад, еще до развода, она столкнулась у кассы супермаркета с бывшей одноклассницей, которая давно сюда переехала, — Зоя не помнила, как ее зовут, и, если честно, вообще ничего не помнила, кроме того, что у той были сращены указательный и средний палец на одной ноге. Синдактилия — так это называется, и как же глупо, что слово это Зоя помнила, а имя человека — нет, а еще она помнила, какой сволочью была, когда думала, что однокласснице не стоит носить открытую обувь. Для поклонников миллениальской прозы, тех, кто любит нестандартно оформленные тексты и сочестание классических литературных приемов с нетривиальными форматами. Нет человека, что был бы сам по себе, как остров, но этот старик был. Я так и прозвал его, Островом. Про остров я вычитал в какой-то дико заумной книжке — название как корова языком — того, а цитата врезалась в память, уж не знаю почему. Так-то я много книжек прочел, подбираю те, которыми Берлин не иначе как удобряет почву, — валяются прямо под ногами, бери не хочу.